Согласно современному глоссарию нетрадиционных форм книжных выставок, «выставка-антология (собрание) включает избранные литературно-художественные произведения одного жанра, например поэзию». Библиотека им. Белинского решила создать выставку именно такого вида, сконцентрировавшись как раз таки на поэзии, причем нескольких регионов-соседей. Все они в обозримом прошлом были (и остаются) зонами стабильной поэтической активности.

Выставка-антология поставила своей целью проследить издательскую историю уральских поэтических сообществ и отдельных заметных поэтов и хотя бы отчасти структурировать выходившие с девяностых по нулевые-десятые антологии, альманахи, энциклопедии, клубные и внутренние издания, а также наиболее значимые авторские сборники. Как и положено, выставка-антология подробно откомментирована, этот труд взял на себя сотрудник Белинки Сергей Ивкин. Специально для выставки выпущен каталог, куда вошли все сопроводительные тексты, библиографические записи, стихи-визитки, аннотации.

Коллективными персонажами экспозиции стали: залитованная Виталием Кальпиди «Уральская поэтическая школа»; студия «Ступени» Евгения Туренко — создателя «Нижнетагильской школы»; «Клуб «ЛебядкинЪ» при журнале «Урал» под патронажем Андрея Санникова; поэтическое движение при ДК Автомобилистов с легендарным изданием «ДорогойогороД»; бард-поэт клуб «Свезар», имевший, наподобие журнала «Огонёк», свою печатную «Библиотеку» и издательство «Койне»; суровая «Русская Озёрная поэтическая школа», возникшая на границе Екатеринбурга и Челябинска, во главе с видным кыштымским идеологом Александром Петрушкиным — литературным деятелем, делателем прорывного портала «Мегалит». Не обойденной оказалась и группа авторов под знаком общего гетеронима, что составила «Общество разбитых сердец имени Франсуа Дюпона» — это крайне экзотическое течение, стоявшее как бы в стороне, сочетало в себе афористичность с предельно лаконичной поэтикой и тоже было неравнодушно к регулярным издательским практикам.

В рубрику «Уралпоэтиздата», посвященную уральским поэтам эпохи перемен и миллениума, попали, помимо уже упомянутых мастеров и создателей школ, ныне известный писатель Алексей Сальников, челябинский держатель магазина «Поэзия» Александр Самойлов, культовая фигура и текстовик «Смысловых галлюцинаций» Константин Уваров, выпустивший всего один сборник под псевдонимом Один Мегагоголь. В списках значатся Аркадий Застырец, Роман Тягунов, Дмитрий Кондрашов, Дмитрий Машарыгин, Алексей Верницкий. Представлена и блестящая плеяда поэтесс (поэток), известных широко или оставивших яркий след однажды, в лице Екатерины Гришаевой, Евгении Извариной, Виталины Тхоржевской, Аллы Поспеловой, Екатерины Симоновой, Марины Чешевой, Ольги Захаровой, Натальи Косолаповой, Ольги Мехоношиной, Екатерины Калугиной. Удивительно, но в подборку «Уралпоэтиздат» вошли и книги авторов-«смежников», художественные альбомы со стихами живописца-трансреалиста Михаила Ильина и скульптора Николая Предеина.

Что представляли из себя частные издательства, бравшиеся публиковать поэзию тогда, да и сейчас, в разбросе от Свободной издательской инициативы «Здесь» до Издательской группы «Десять тысяч слов» — совершенно отдельная история для «Уралпоэтиздат-2».

Эти книги-невидимки практически никогда не продавались в больших книжных магазинах, чаще дарились, переходили из рук в руки, терялись, если и покупались, то обычно у автора и за символические деньги. Они становились «библиографической редкостью» уже при рождении. В самом конце аннотации к каждой из них можно было, не лукавя, написать: «Книга рассчитана на узкий круг читателей».

Книжки эти, как правило, все были даже не мало-, а микротиражки, по аналогии с малолитражным автопарком их легче всего сравнить с легковыми машинками типа «Трабант» или «Запорожец», тесными, неуклюжими, но милыми, по-семейному любимыми и украшенными на свой вкус.

Забаненные «серьезными» издательствами за полную коммерческую несостоятельность стихотворные сборники выходили самотёком, тем менее отражая подводную кипучую поэтическую жизнь, где границы между андеграундом и мейнстримом окончательно размыло.

К миллениуму ситуация в этой сфере литературы сильно изменилась по многим факторам. Авторы, пишущие в столбик, утратили свой особенный статус избранничества, ореол властителя дум, поэт в России теперь стал просто поэт, ни больше и ни меньше, сойдя с трибун и эстрад. Повсеместно наблюдался спад массового читательского интереса к стихам, а соответственно, и спроса на поэзию, которая стала предельно маргинализированным искусством ради искусства. Не будем вдаваться в подробности крайних битв сплоченных групп сторонников свободного верлибра с регулярными частями приверженцев регулярного стиха, они тоже не доставили публике особого удовольствия.

К тому же появилась сетевая литература. Журналы превращались в порталы. Возможность мгновенной публикации хоть у себя на интернет-страничке, хоть на каком-нибудь другом сайте (стихиру, прости господи), однако не похоронила поэтическую книгу в бумаге как идею.

Издание стихотворных сборников стало носить ритуальный характер, недаром же в начале корпуса комментариев к выставке возник заголовок «Время сакральных книг».

Выставка-антология «Уралпоэтиздат» не претендует на полноту охвата, да и не смогла бы вместить всего, экземпляров и так набралось за сотню. В ее основе частная коллекция активного участника местного поэтического процесса, снабженная личными представлениями пополам своспоминаниями о том, что, когда и у кого тут выходило в книжном формате. Но и в этой заведомо усеченной версии выставка наглядно демонстрирует местный контекст, литературные реалии и общие тенденции.

«Самсебяиздат» глазковского типа перестал тогда занимать лидирующие позиции. Хотя частная инициатива как принцип работы никуда не делась. В основном поэтические издательства продолжали существовать в отсутствии редакции и производственных площадей, зачастую состояли из одного человека и имели только почтовый домашний адрес. При этом причудливо названные издательства верней всего обозначить купеческим термином «товарищество». Словно залетевший в форточку Карлсон, здесь можно было бы провозгласить: «Свершилось чудо! Друг издал друга!» Вошло в моду поветрие, когда поэт-энтузиаст выпускает книгу другого поэта (поэтов). А тут еще поэтическая среда поделилась на закрытые клубы, большие и малые сообщества, группировки для своих. Свое присутствие в пространстве они отмечали внутренними, сверстанными и отпечатанными типографским способом изданиями по кругу — произведений заметных членов тусовки. Книга, безусловно, являлась еще и творческим отчетом, свидетельством завершения определенного этапа.

Самопровозглашенная «Уральская поэтическая школа», чье сокращение звучало почти как огнестрельное оружие ППШ, также манифестировала себя с помощью печатных антологий, периодически постреливая в мир автоматными очередями энциклопедически заряженных формулировок. Сомневающихся хватало, УПШ казалась искусственно синтезированным продуктом. Она занималась систематизацией разрозненных атомов (поэтических индивидуумов, порой с диаметрально противоположными художественными стратегиями) в аккуратные томики-поселения. Но независимо от того, существовала ли «Уральская поэтическая школа» в натуре, сам проект следует считать состоявшимся, данная схема продвижения регионального литературного компонента себя оправдала. Были и другие попытки создания школ и поэтических монастырей со своим уставом, но в любом случае предъявителям сего в обязательном порядке требовался многостраничный мандат в твердой или мягкой обложке.