Пушкин описывает впечатление, произведенное на него дворцом, и коротко обозначает, что он в нем видел: «В Бахчисарай приехал я больной. Я прежде слыхал о странном памятнике влюбленного хана. К** поэтически описывала мне его, называя la fontain des larmes [с французского — «Фонтан слез"]. Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан, из заржавой железной трубки по каплям капала вода. Я обошел дворец с большой досадой на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат.

N.N. почти насильно повёл меня по ветхой лестнице в развалины гарема и на ханское кладбище… Что касается до памятника ханской любовнице, о котором говорит Муравьев, я об нем не вспомнил, когда писал свою поэму [«Бахчисарайский фонтан»], а то бы непременно им воспользовался».

В последние десятилетия существования Крымского ханства оставленный дворец ветшал и разрушался, последний хан, Шагин-Гирей, перенес столицу в Кафу. В 1787 году дворец подновили и отремонтировали, значительно усилив «восточный» колорит. В XIX веке дворец служил резиденцией для знатных путешественников (ведь и Пушкин с Раевскими ночевали в нём), оставаясь музеем и памятником.

Перейдя Чурук-Су по каменному мостику, через большие ярко раскрашенные ворота, путешественники попадают в просторный дворцовый двор. Направо от ворот — дворец, составленный из многочисленных разновысоких строений, что даёт возможность иметь окна в трех стенах комнат. Внутренних помещений так много, что без провожатого непременно теряешься в лабиринте многочисленных переходов.

Тогда, в 1787 году, все комнаты были пестро разукрашены, во многих позолочены потолки, на стенах и ставнях появились картины и даже изображения человеческих лиц, что противоречило мусульманским законам, почти везде были устроены расписные камины — тоже европейское нововведение, не виданное здесь прежде. Комнаты, где останавливались августейшие особы, были убраны по-европейски, в остальных стояли низкие диваны, шитые серебром и золотом, и столики с перламутровыми инкрустациями.

Пушкин посещает и гаремный корпус, примыкавший к, дворцу и состоявший из огромного — более семидесяти — числа комнат, беседок, бассейнов, купален. Он был очень ветхим и простоял недолго. Но и то, что сохранилось до сегодняшнего дня, представляет зрелище удивительное.

Скорее всего, в первый приезд в Бахчисарай — 7 сентября — Пушкин посетил только ханский дворец. Но в последующие дни Пушкин ещё раз приезжал в бывшую ханскую столицу и мог увидеть и другие местные достопримечательности.

В одной из серых скал, среди которых проходит дорога от Бахчисарая к Чуфут-Кале, высечен Успенский монастырь. Он принадлежит к числу сооружений, созданных во времена раннего христианства в Тавриде. У подножия скалы существовало тавро-скифское поселение, жители которого приняли христианство в Инкермане и создали храм, подобный инкерманским храмам. Позже жителями этой колонии стали греки, она получила имя Мариамполь, существовала до 1779 года, когда все крымские греки были выселены на берега Азовского моря. Церковь вырублена в отвесе высокой скалы, вмещает более двухсот человек, из нее есть выход на балкон, или террасу, висящую над пропастью. К церкви ведет крутая лестница. Дважды в год сюда собирались христиане со всей округи, даже тогда, когда в 1779 году церковь покинул священник-грек. После постройки в 1801 году в Бахчисарае городской церкви Успенский храм лишился своих икон, утвари и превратился в кладбищенский. В 1820 году при церкви оставалась чета стариков-греков, которые ютились в деревянной каморке, прилепившейся к скале высоко над землей.

Кроме того, здесь сохранились остатки древней базилики, христианского храма, синагоги, многочисленные жилища. Но в 1820 году Пушкин видел не остатки пещерного города, как в Мангупе, а посетил обитаемое селение. Жители Кале (местное, сокращенное название города), караимы, пришли сюда еще в X веке, как свидетельствуют надписи на могильных плитах в Иосафатовой долине, и жили здесь, сосуществуя со всеми завоевателями и правителями крепости. В XVIII веке Чуфут-Кале был мирным городом караимов, ставших верными подданными России. В 1820 году их было там около шестисот человек. Муравьев-Апостол называет Чуфут-Кале «воздушным городом», потому что его дома казались ему орлиными гнездами, прилепленными к обрыву. Если же снизу смотреть на эту мощную крепость с маленькими домиками под облаками, они кажутся забралами древних укреплений. Однако быт обитателей города был в то время совершенно мирным. За толстыми каменными стенами, тянущимися с двух сторон вдоль улицы, за калитками, куда можно было спокойно войти, все было устроено в восточном вкусе. Со всех сторон закрытые дворы, окруженные строениями, открытая галерейка вдоль жилого дома, вход с крыльца. Комнаты убраны резными яркими украшениями по стенам, деревянные потолки раскрашены, вдоль стен — широкие диваны, пол устлан ярким, пестрым войлоком или ковром. Так выглядело караимское жилище в начале XIX века, наверное, так же и в X, потому-то и спешили путешественники увидеть этих обитателей неприступной когда-то крепости, что чувствовали в них живое дыхание давно прошедших времен.